- Ты не представляешь, - говорю я Мусику в трубку, - что такое месяцами сидеть дома в полном одиночестве и видеть живых людей только в Сети. Они там каждый вечер куда-то ходят, встречаются, да просто есть с кем погулять полчаса по улице! Даже если и не общаться ежедневно, всё равно у всех есть такая возможность хотя бы. А у меня нету. Иногда ещё, спасибо, куда-то меня зовут. Вообще удивительно, что как-то помнят обо мне.
- Ну поехали... – жалобно повторят Мусик.
- Нет, - твёрдо говорю я. – Как я поеду, когда у меня в голове одни саги? Я же обещала мастеру и капитану команды, что поеду, причём сама же щемилась. И народу пообещала, что приеду... много кому. Ведь вместо роли дырка будет. И куда я дену костюм?
- Потом ещё пригодится.
- Исландский десятый век? Куда это он может пригодиться? А роль?
- Найдут кого-то другого...
- И она за пару дней подготовится так же, как я, ага. Не, не. Не могу.

Меня ждут люди. Некоторых я не видела полгода, кого-то – год, кого-то – дольше. Хугин и Мунин кружат над полигоном, шумит альтинг, холодное море беснуется в заливе. Мусик обидится. Я умею складывать простые висы, льстивые драпы, едкие ниды и ниды, замаскированные под драпы, чтоб читать в глаза и враг не заподозрил подвоха сразу. У меня четыре нитки бус из бисера и камней, а на обмен и продажу я приготовила маленькие баночки с мёдом. За них, тушёнку, бусы и головные платки я надеялась выменять себе пару фибул-скорлупок, которых так и не достала. Рубашечный покрой обоих платьев делает меня выше и крупней, сочетание алого, синего и бордового прекрасно, раззолочёный хангерок сияет, точно музейный экспонат. Как известно, костюм – последний штрих при вживании в персонажа, и на своём лице я вижу безжалостные глаза Халльгерд Хёскульдоттир. Но Мусик обидится.

Я ещё раз точно решаю, что нет, никаких. Между севером и югом не может быть никаких сомнений, юг подождёт, а север – нет. Накатив колёс, чтобы уж точно доехать до полигона живой, я забираюсь на стремянку вешать свежевыстиранные занавески. В десятый, должно быть, раз за день звенит телефон. Видно, Мусик хочет снова спросить, не передумала ли я.

- Что тебе купить? – опечаленно говорит Мусик. – Я в «Машке».
- Ничего не надо, - вздыхаю я, глядя со своей стремянки на свинцовые волны холодного моря. – Поехали, Мусик, на юг.

***
Стоило только выйти на работу, пусть даже в худшем виде, чем было – сейчас же высунулось солнце, а на улице, хоть и свистит ветер, тепло почти как летом. По-моему, я опять промахнулась датой и рановато насыпала семян в ящики на балконе. Кстати, если я буду утверждать, что там опять выросла конопля, напомните мне, минна-сан, что это не совсем так! Пока я не забыла: по бокам у меня ипомеи, они должны быть белые и красные, но вот где какие, я уже не припомню. В середине каждого ящика тыквенные семечки, а ближе к середине горошек и всякая неопознанная хрень. Кстати, только что мне пришло в голову, что это может быть не хрень, а настурции, например. Но кое-что я там и правда не узнаю; я, понимаете ли, растения узнаю по семечкам – слава богам, хоть у тыкв и гороха узнаваемые семена! Хоть бы ещё что-нибудь выросло и не помёрзло, а то я как всегда: нарою ямок, вся в земле и с лопаткой, а потом внезапно вопрос: а какое же нынче число?