Обнаружила вчера в пучинах Сети оцифровку пластинки с детскими песенками "В мире много сказок". У меня в детстве была такая. Очень славный сборничек, в основном песенки из мультфильмов, и популярных, и редких. Но по-настоящему - так, чтоб запомнить на всю жизнь и текст, и исполнение - я любила только одну. Единственная на пластинке песня не из мультфильма, а из спектакля про Робин Гуда. На стихи Бёрнса, лихая такая. На пластинке всякая милота, "белогривые лошадки", а мне, видите ли, Бёрнса подавай; впрочем, это всю дорогу так и даже удивляться нечего. И вот щас переслушала я этот сборничек и понимаю: а) что да, она торчит из общей атмосферы сборника, как гвоздь изо лба; б) кажись, мне воспрещали петь дома вовсе не из-за того, что я настолько плохо пою. Вполне вероятно, что дошкольничек Лисичень, распевающий "привет вам, тюрьмы короля, где жизнь влачат рабы - меня сегодня ждёт петля и гладкие столбы!", несколько нервировал взрослых. Хотя, знаете, из общей поведенческой схемы это никак не выпадает. Человек почти никогда не плачет, моментально и жестоко пресекает любые попытки сверстников к доминации, не играет в куклы, любит мультфильмы про ловлю привидений, рисовать идолов и потрошить рыбу; по-моему, если бы я исполняла "от улыбки хмурый день светлей", было бы в десять раз страшнее

Стала искать полный текст - нашла заодно очаровательную историю про прототип Малыша Джона. У Бёрнса стихи называются Macpherson’s Farewell, и вроде как это пересочинённый Бёрнсом текст самого Макферсона. Компиляция из вычитанного в интернетах: жил-был в Шотландии такой Джим Макферсон, цыган-полукровка, занимался в основном рэкетом и грабежами. Угодил на виселицу, поругавшись с главой клана (тот его сдал властям, потому что Макферсон отказался грабить дом английского лорда и сильно скандалил на этот счёт. Не от большой приязни к англичанам, а потому что лорд в это время хоронил жену и детей). Макферсон был едва ли не последним, кого судили по клановым законам, поэтому ещё эта история хорошо сохранилась. Ну и ему позволили по дороге к виселице играть свежепридуманную песенку на скрипке; Макферсон очень хотел, чтоб кто-нибудь забрал инструмент и доиграл над телом для красоты момента. Но никто не согласился (видимо, опасались главу клана). Но этот человек таки сумел устроить себе красивый финал: треснул скрипкой палача по голове и сам спрыгнул с помоста с петлёй на шее. Память о нём осталась как о благородном разбойнике, да ещё он был, по воспоминаниям, здоровенный, как лось, поэтому Макферсона и стихи про него проассоциировали с Малышом Джоном. Мне прямо жалко, что я этой истории в детстве не знала - песенка была бы мне ещё дороже!

Прочитала несколько переводов, подстрочник и оригинал. Маршак как переводчик... нууу... не всегда прямо прекрасен, но тут ничего, и к тексту очень близко, и петь легко, поэтому оставлю тут его вместе с оригиналом. ) Не считая, конечно, ритмического ударения в фамилии.

"Привет вам, тюрьмы короля!.."

Так весело,
Отчаянно
Шёл к виселице он.
В последний час
В последний пляс
Пустился Макферсон.

- Привет вам, тюрьмы короля,
Где жизнь влачат рабы!
Меня сегодня ждёт петля
И гладкие столбы.

В полях войны среди мечей
Встречал я смерть не раз,
Но не дрожал я перед ней -
Не дрогну и сейчас!

Разбейте сталь моих оков,
Верните мой доспех.
Пусть выйдет десять смельчаков, -
Я одолею всех.

Я жизнь свою провёл в бою,
Умру не от меча.
Изменник предал жизнь мою
Верёвке палача.

И перед смертью об одном
Душа моя грустит,
Что за меня в краю родном
Никто не отомстит.

Прости, мой край! Весь мир, прощай!
Меня поймали в сеть.
Но жалок тот, кто смерти ждёт,
Не смея умереть!

(это перевод Маршака)



Mc'Pherson’s Farewell

Farewell ye dungeons dark and strong,
The wretch’s destinie:
Macpherson’s time will not be long
On yonder gallows tree.

Sae rantingly, sae wantonly,
Sae dauntingly gaed he;
He played a spring and dauced it round,
Below the gallows tree.

Oh, what is death but parting breath?
On mony a bloody plain
I’ve dared his face, and in this place
I scorn him yet again!

Untie these bands from off my hands,
And bring to me my sword,
And there’s no a man in all Scotland,
But I’ll brave him at a word.

I’ve lived a life of sturt and strife;
I die by treacherie:
It burns my heart I must depart
And not avenged be.

Now farewell light thou sunshine bright,
And all beneath the sky!
May coward shame distain his name,
The wretch that dares not die!